Ларе-и-т`аэ - Раткевич Элеонора Генриховна (книги без регистрации полные версии TXT) 📗
Эннеари чуть скосил глаза, окидывая взглядом своих сородичей… нет, никаких упущений. Очень даже достойный вид. Прямо гордиться можно таким посольством. Никто в грязь лицом не ударил. Новоприбывшие пока еще недостаточно приблизились, еще не разглядели их толком… зато вот когда разглядят, когда поверят собственным глазам… прав Лерметт – ошеломить гостей нужно крепко! А если им эльфов маловато окажется для душевного потрясения – извольте. Вот он, великий аргин великой степи, Аннехара – восседает на караковом жеребце по правую руку от Лерметта с таким видом, словно ничего естественнее и быть не может. И сам Лерметт верхом на Белогривом…
– Не отвлекайся, – вполголоса велел Илмерран, вроде бы ни к кому в особенности не обращаясь – но у Эннеари и вопроса не возникло, кому адресовано замечание.
– Да, – таким же тихим голосом ответил он и вновь повернулся к неспешно близящейся кавалькаде.
Там, где улица Восьми Королей упиралась в небольшую площадь перед дворцом, Лерметт предупреждающе поднял руку.
– В чем дело? – с плохо скрываемым недовольством поинтересовался молодой светловолосый придворный в цветах Риэрна.
– Повремените покидать седло. – На невежливость разодетого юнца, почти граничащую с грубостью, Лерметт решил внимания не обращать. – Мы ждем еще одну… особу. И встретить ее было бы предпочтительнее самым парадным образом. Не сходя с седла, не опуская малых знамен и не отстегивая плащей.
– А если, – осведомился Эвелль своим обычным глубоким баритоном, – эта особа запоздает?
В ответ Лерметт только улыбнулся.
– Эта особа никогда не опаздывает, – сообщил он и перевел глаза на мостовую, где тень дворца почти уже касалась края фонтана, разве что на волос не достигая ее.
И верно – едва только тень под звон колоколов дворцовой часовни коснулась края гранитной чаши, как точно в назначенный час, мгновение в мгновение, со стороны Осенней Аллеи тройка темно-серых рысаков вынесла на площадь карету с гербом Арамейльского университета на дверце. Еще миг, и кони остановились с такой лихой слаженностью, на которую способны только рысаки Луговины. А еще мгновением спустя открылась дверца, откинулась подножка кареты, и наружу явилась под невольный дружный вздох всей без исключения кавалькады особа, которая никогда не опаздывает.
Всякий раз, когда Лерметту доводилось видеть госпожу Мерани Алмеррайде, он думал, что бабушка Илмеррана, должно быть, в молодости была ослепительно хороша собой. Поговаривали, что ей даже и сейчас назначают свидания, и не только гномы – невзирая на более чем явные следы возраста, невзирая даже на присущее гномам занудство, которым госпожа Мерани Алмеррайде отличалась в высшей степени. Все дело в той своеобразной красоте, которая отличает гномских женщин.
Женщины гномов, в отличие от мужчин, охоты к странствиям и неведомым краям не имеют, и путешествовать, если только этого можно избежать, не склонны. А оттого вдали от гномьих поселений видят их редко – настолько редко, что молва, привычная во всем видеть в первую очередь дурное и болезненное, приписала подобную нелюдимость уродству. Легенда, наградившая гномьих женщин бородами, еще не худшая из всех. Сам Лерметт, в Арамейле узревший гномок во множестве, не только знал твердо, что дело обстоит совершенно наоборот, но и был втихомолку уверен, что нелюбовь к странствиям проистекает у них как раз во многом из-за их внешности: ну не женское это занятие – отбиваться от поклонников при помощи двуручного меча или моргенштерна… а иначе нипочем не отобьешься. Даже и сейчас – взгляды, которыми встретили госпожу Мерани Алмеррайде, были не просто сплошь восхищенными – в глазах одного из пиратов Эвелля мелькнуло нечто такое, что заставляло предположить однозначно: гроза морей в отставке весьма и весьма не прочь приударить за гномьей бабушкой. Более того – Лерметт был готов голову прозакладывать, что госпожа Мерани Алмеррайде, как истинная женщина до мозга костей, уже заметила простодушную готовность бывшего разбойника и теперь мысленно прикидывает его шансы, хоть виду и не подает. Лерметт оценил бы эти шансы довольно высоко: отставные пираты отличались не только поистине чарующей, пусть и слегка старомодной галантностью, но и цепким умом – дураков Эвелль при себе не держал. Мерани же Алмеррайде – опять-таки, как и всякая истинная женщина – ни разу в жизни не пленилась дураком, зато наделенный умом мужчина мог смело рассчитывать если не на бурную страсть, то хотя бы на скоротечный роман. И если бывший пират не сглупит и поведет атаку по всем правилам, то через пару дней ему позволят преподносить букеты – а возможно, и петь серенады под окошком.
И ведь кривить душой, сочиняя серенады, вовсе не придется! Госпожа Мерани Алмеррайде воплощала в себе гномский тип женской красоты с наибольшей полнотой. Умопомрачительно тонкая талия при широких бедрах, высокая грудь, необычно сильные для женщин прямые плечи, переходящие в такие же сильные плавные руки с узкими запястьями и изящными маленькими кистями – и все это крепкое, как наилучший мрамор из гномьих каменоломен. Лерметт в жизни не видал ни одного жирного или даже рыхлого гнома, будь то мужчина или женщина. Да, ему попадались гномы совершенно квадратного телосложения, поперек себя шире – но всегда это были крепкие, отчетливо прорисованные мускулы, а не жир, не дряблая бессильная плоть. Именно такой, сильной и одновременно изящной, и была Мерани Алмеррайде – великолепная, торжествующая женственность, которая могла бы показаться почти гротескной, не будь она столь соразмерной. К тому же старость добрее к гномам, нежели к людям, и почти не касается их лиц тем неумолимым резцом, что оставляет на них морщины. В волосах Мерани Алмеррайде иные узенькие пряди уже сияли чистейшим серебром седины – но лицо ее могло бы принадлежать у людей женщине лет от силы сорока… да и того, пожалуй, много. Да, отнюдь не надо обладать извращенными склонностями натуры, чтобы приударить за такой женщиной. Среди людей, и особенно среди женщин, принято с возрастом начинать одеваться поскромнее и потемнее – но на госпоже Мерани Алмеррайде было надето ярко-синее с золотом платье, отделанное риадскими кружевами цвета слоновой кости, и она не выглядела в этом наряде смешной или не по годам расфуфыренной. Наоборот, узкий, в талию, традиционный среди гномьих женщин покрой платья только подчеркивал ее природную стать. Зато украшений, любимых гномками вплоть до потери чувства меры, на ней почти не было – только два перстня на правой руке и один на левой… а еще золотая цепь на груди, тяжелая витая цепь тончайшей работы с таким же узором, как и у Лерметта, но куда более массивная и изысканная – цепь ректора Арамейльского университета.
Лерметт пушинкой слетел с седла, галантно подал обернутую плащом руку госпоже ректору и довел ее до третьей ступеньки главной дворцовой лестницы, сам, впрочем, оставаясь на первой. Как и все, кто часто имел дело с гномами, подобную манеру обращения Лерметт усвоил почти бессознательно. В присутствии гномов он предпочитал или сидеть рядом с ними, или стоять вот так, как сейчас – на пару ступенек ниже… или не ступенек, один шут – какая разница, посредством чего устранить или уменьшить разницу в росте! Глядеть на собеседника сверху вниз на самом-то деле неприятно, это удовольствие для слабых духом, а предоставлять собеседнику для созерцания исключительно свой живот неприятно тем более. Только очень невоспитанные люди – правда, и такими земля не оскудела – в общении с гномами поступали подобным образом, да те, кто по недостатку опытности не успел приноровиться. Лерметт рос бок о бок с гномом, и для него таких проблем не возникало никогда.
– Рад приветствовать госпожу Мерани Алмеррайде в Найлиссе, – улыбнулся он снизу вверх. – Как довелось ехать?
Госпожа ректор взглянула на почетного доктора наук с высоты третьей ступеньки не без приязни.
– Неплохо, мальчик, неплохо, – жизнерадостно ответила она. – Если не считать того, что в этом дурацком коробе меня мотало от стенки к стенке, как последнюю дурную мысль в голове у пропойцы, очень даже сносно.
